Бразуль также знал, что Фененко бессилен в борьбе с Черной сотней, которую тогда возглавляли сам Министр юстиции Щегловитов и прокурор Верховного апелляционного суда в Киеве Чаплинский. Эти заклятые враги еврейства были полны решимости осудить Бейлиса по обвинению в ритуальном убийстве.

 

Бразуль-Брушковский принял решение посвятить все свои усилия борьбе с этими отвратительными обвинениями против евреев и вывести на чистую воду настоящих убийц. С этой целью он, по его собственному выражению, проник на самое дно киевского преступного мира. Это означало самопожертвование и опасность для жизни. Он действовал решительно и следовал по намеченному пути, не жалея ни времени, ни здоровья. 

 

Он особенно заинтересовался Верой Чеберяк, которая позже стала известна своей центральной ролью в этой драме. Полиция давно подозревала эту женщину, потому что ее дом служил местом встречи профессиональных воров и опасных преступников. Однако благодаря ее находчивости и сметливости, ей было невозможно предъявить обвинения. Кроме того, ее преимущество было в том, что она была женой почтового чиновника и “дворянина”. 

 

Этот “дворянин” был полу-идиотом и игрушкой в руках своей преступной жены. Пока этот дурак проводил ночи на дежурстве на телеграфе, его жена устраивала оргии с преступниками всех мастей у себя в доме.

 

Дом Чеберяк находился поблизости от кирпичного завода Зайцева, где служил Бейлис. Эта окраина Киева окружена пустыми участками земли, лесами и пещерами. В одной из этих пещер в марте 1911 года было найдено тело мальчика Ющинского.

 

Уже в начале осени 1911 года цитировались высказывания полицейских официальных лиц, что все следы убийства ведут к дому Чеберяк. И следователь Фененко говорил мне (я тогда организовывал первую защиту Бейлиса) в ходе частных бесед, что Чеберяк все известно…

 

Бразуль-Брушковский ежедневно бывает в доме Чеберяк. Он становится свидетелем спора между ней и ее бывшим любовником, неким Павлом Мифле. За два года до этого лицо и глаза Мифле были выжжены карболовой кислотой, которую выплеснула на него ревнивая Чеберяк. На суде Мифле обратился с просьбой оправдать Чеберяк, и таким образом она опять избежала правосудия. Теперь слепой любовник Чеберяк избивал ее, и их скандалам не было конца.

 

Для нас это оказалось удачным обстоятельством. Когда я передал Фененко информацию об этих скандалах, он был очень доволен. “Если они ругаются сейчас, - отметил он, - скоро они начнут предавать друг друга”.

 

Даже на раннем этапе расследования Фененко считал, что Чеберяк не просто свидетель, а возможный участник убийства. Она знала о подозрениях Фененко и не жалела сил, чтобы изменить направление расследования. Для этого она предоставляла разных фиктивных свидетелей, которые давали показания то против родственников убитого мальчика, то против Бейлиса. 

 

Видя, что Фененко не доверяет всем этим лживым свидетелям, Чеберяк решила использовать Бразуль-Брушковского в новой попытке изменить направление следствия. Она потребовала у Бразуля, чтобы он отвез ее в Харьков, где она должна была встретиться с неким Лизуновым, членом шайки воров, после чего она раскроет загадку убийства Ющинского и назовет убийц.

Бразуль-Брушковский повез ее в Харьков. Это было в декабре 1911 года. Но в Харькове Лизунова не было. До сих пор мотивы Чеберяк во всей этой истории с Лизуновым остаются загадкой. 

 

По прибытии в Харьков Бразуль сразу же привез ее для встречи со мной в гостинице, куда я, по договоренности, прибыл в это же время. Здесь Чеберяк рассказала мне, что убийство совершили братья Мифле вместе с родственниками убитого мальчика. Она конкретно описала сцену убийства и указала в качестве мотива преступления желание братьев Мифле и ее самой избавиться от Ющинского, который был свидетелем их преступлений.

 

Бразуль-Брушковский решил, что, возможно, в этот раз Чеберяк говорит правду, и принял эту ее версию за настоящую. Но я был согласен с Фененко, что на Чеберяк надо смотреть не просто как на свидетеля. Поэтому я настойчиво посоветовал Бразулю сразу же сообщить прокурору новую версию Чеберяк и одновременно опубликовать ее в прессе. Это было сделано в январе 1912 года. 

 

Предсказание Фененко тут же оправдалось. Как только Мифле прочитал это заявление в газете, он понял, что ему грозит быть обвиненным в убийстве Ющинского, тут же пошел к прокурору и дал показания о двух преступлениях, совершенных Чеберяк - подделке документов и скупке краденого. Эти показания были настолько правдивыми, что даже черный прокурор Чаплинский не мог спасти свою звездную свидетельницу от судебного расследования и наказания. Чеберяк приговорили к тюремному заключению и лишению так называемых “особых прав”.

 

Когда Бейлис появился перед судом присяжных, Чеберяк фигурировала в судебных документах уже не как “добродетельная супруга дворянина и чиновника почтово-телеграфной службы”, а как преступница, приговоренная судом, как хозяйка преступного притона, как фальсификатор и скупщица краденого. 

 

Одного этого было бы достаточно для увековечения имени покойного Бразуль-Брушковского. Но опубликованное им тогда заявление привело к гораздо более значительным результатам. Известный полицейский чиновник и бывший начальник местной секретной службы Красовский прочитал в прессе о работе Бразуль-Брушковского и решил к нему присоединиться. Их усилия тут же дали результаты, и весной 1912 года у нас уже было более или менее полное представление обо всех обстоятельствах и мотивах убийства, и мы знали его участников. Это были Вера Чеберяк, ее брат Сингаевский, Латышев и Рудницкий. 

 

Даже реакционная газета Киевлянин, редактором которой был антисемит Пихно, в после его смерти - антисемит В. Шульгин, оба известные черносотенцы, даже этот антисемитский орган отметил, что новые открытия Красовского и Бразуля достоверны, и потребовал, чтобы Чеберяк судили по обвинению в убийстве Ющинского. 

 

Но это противоречило планам Щегловитова и Чаплинского, и они предпочли не прислушиваться к этим советам, продиктованным здравым смыслом и элементарной порядочностью. Да, они распорядились о новом расследовании, но заодно поспешили обезвредить Красовского, посадив его в тюрьму по какому-то смешному обвинению.

 

Новое расследование было просто фарсом, и Бейлиса снова судили. Но несмотря на все усилия черносотенцев, на все фальсификации, злоупотребление властью и другие незаконные методы, присяжные не решились вынести Бейлису приговор “виновен”. И Бейлис был оправдан.

 

Вскоре после этого Чаплинский отомстил Бразуль-Брушковсому. Его арестовали по обвинению в том, что он не снял головной убор на какой-то сельскохозяйственной выставке, когда играли гимн “Боже царя храни”. Киевский верховный суд был игрушкой в руках Чаплинского, и Бразуль был приговорен к году одиночного заключения в Крепости за “оскорбление Его Величества”. Это было неслыханно жестокое наказание за такой мелочный проступок. И Бразуль-Брушковский отсидел год в Крепости…

 

Он подвергся многим другим преследованиям за свое участие в деле Бейлиса. Но все эти преследования не сломили его честности и моральной силы в защите обесчещенных евреев и невинной жертвы антисемитской интриги Менделя Бейлиса. До конца своих дней он оставался таким, каким мы его знали во время судебного следствия.